Из воспоминаний Козлович Веры Николаевны
08.03.1931 г.р.
д. Копцевичи Петриковского района
Когда началась Великая Отечественная война, в семье нас было шестеро, четверо детей, мать и отец. Жили в деревне Капцевичи Лучицкого сельского совета.
Когда впервые в деревню пришли немцы, мне было лет 8, мать с малыми детьми сидела в погребе, потому что сильно бомбили самолеты. Когда немцы прошли, мы пошли в лес. В лесу жила вся деревня. Жили долго, две зимы мы там зимовали. Продукты были в деревне закопаны. Потом вернулись в деревню. Но наши беды только начинались.
Видела на свои глаза, как сушню, где сушили лён, обложили соломой. Семью председателя колхоза и семью бригадира впихнули туда и сразу же подожгли солому. Тогда эти две семьи и спалили. Я видела, как горела сушня и как горели те люди. На следующий день немцы ушли, а мы и их родственники ходили и вытаскивали эти трупы. Ребенок маленький тоже сгорел.
Через несколько дней после того, как сожгли людей, немцы вернулись, погрузили нас в машину и поехали. В машину грузили только детей. Заехали в Новоселки. В Новоселках нас пустили на поле, обнесенное колючей проволокою. Мы ночевали под колючею проволокою. Потом повезли в Бобруйск. Из Бобруйска нас везли на поезде, так как мы были в товарных вагонах. Завезли нас в Скобровку, а там нас расформировали. Мальчиков отдельно, девочек отдельно и поместили в лагерь.
Много детей поступило в этот лагерь. Мы ходили, щавель собирали, варили его и нас им же кормили. Перед освобождением собирали большие камни и бросали их в колодцы. Это делалось, наверное, чтобы русским не было воды.
У детей в лагере брали кровь. Когда вытянут кровь, а брали раза четыре, помногу, ребенок становится белым, как бумага. После того, как забирали кровь, детей специально держали на солнце, чтобы умирали. Посадят возле больницы, а немцы стоят и смотрят. За больницей была большая канава выкопана, и ребенка, ещё живого, бросали в ту канаву. И ту канаву почти всю забросали. Детей бросали живых еще, но видели, что уже умирает. Кровь брала наш врач Нина Григорьевна. С нас брали три раза кровь. А четвертый раз сказали, что будут брать в пятницу, а в четверг «налетели» русские самолеты. И первая бомба упала на эту больницу. Загорелась больница, а мы побежали по болоту. Бежим, снаряды рвутся, кто-то падает мёртвый. Спрятались в лесу, там и переночевали.
Утром кто-то сказал, что уже можно идти в деревню в Скобровку, её освободили. Пришли, а в деревне, и правда, были уже русские. Позвали нас, расспрашивали, как попали сюда, дали нам кашу в консервных банках. Домой мы шли пешком, много детей было, со всех деревень. Нам вертолёт дали, чтобы он показывал дорогу на Бобруйск. Когда пришли в Бобруйск, немцев уже вели колонами. Пешком из Бобруйска пришли, а малые же были. Когда я пришла, мать жива была, в своем домике лежала, и у нее был тиф. А маленький брат бегал около ее кровати. Мы вернулись вдвоем с сестрой. А старшая сестра приехала в деревню позже нас. В лагере мы были почти год.
